Певец Кенжебек Нурдолдай: «Я стараюсь не гордиться своим успехом, иногда я даже не понимаю, как он приходит»

Мы встречаемся с Кенжебеком в субботу вечером, незадолго до его выступления перед алматинскими школьниками. Вместе с ним — два его менеджера и названых братьев: Асет и Ибрагим. Год назад Кенжебек переехал в Алматы без денег, но с желанием развиваться, работать и заниматься музыкой. Очень известный, но очень бедный — так он описывает себя тогда. За это время в его жизни случилось много перемен: он помогает семье, записывает каверы и работает над собственным материалом, а совокупные просмотры его YouTube-канала перешагнули за 37 миллионов.

— Я сегодня такой уставший: вчера буквально закончил свой мини-альбом — ЕР на казахском языке, который называется «Кезең». Период влюбленности, когда ты влюбляешься в человека, не понимаешь, что происходит, и вы, к сожалению, расстаетесь — примерно такой сюжет у этого альбома, — рассказывает он, пока мы садимся в кресла, а я включаю диктофон. — Вообще, это первое производство мини-альбома. Делаю его, чтобы выложить и понять, на какую музыку нацелена моя аудитория. Если им понравится альбом — я надеюсь, что понравится, — то буду работать над альбомом с уже бóльшим количеством треков.

Это лирический поп?

Да.

А вы работаете с лейблом или планируете издаваться самостоятельно?

У нас всё — самиздат, на самом деле, потому что изначально мы эту деятельность начинали не из-за того, что хотели стать популярными. Вообще, двигаться под кем-то, под лейблом для меня очень трудно, потому что я человек очень сложно управляемый (Улыбается.): я не люблю подчиняться графику, определенным временным рамкам. А лейблы больше нацелены на сроки. С этим у меня бывают небольшие проблемы. Я выпускаю тогда, когда сам хочу. В этом плане мы ни с кем не работаем, сами выкладываем, делаем все самостоятельно. За это (нас — Авт.) и полюбили (слушатели и слушательницы — Авт.).

Вы и в интервью часто говорите, что поете от сердца, вам это нравится. И все же, вы себя позиционируете как профессиональный музыкант, который занимается музыкальной карьерой? Как вы относитесь к своему творчеству?

К своим песням я отношусь как к своему детищу. Я никогда не делаю их просто «тяп-ляп и готово». Стараюсь вложить в них частичку своей души, пропустить через сердце. Я не люблю исполнять чужие тексты, которые были написаны для меня. Песен мне очень много предлагают, но я не могу их спеть так, как я пою свои тексты. Мои тексты, вообще, незамысловатые, они максимально простые, чтобы до каждого человека доходили, то есть они не имеют какую-то прям глубину, но при этом я сам по себе человек такой: я люблю жить, я люблю ощущать весь этот мир инстинктивно — именно чувствами, а не умом. Поэтому к своим трекам я отношусь именно как к своим детищам. Если это выходит, то, значит, я хорошую работу сделал, на совесть, самое главное, честно. С каждым слушателем индивидуально, можно сказать.

Вы, получается, зарабатываете на своем творчестве?

Конечно. Это карьера, но я ее так не воспринимаю. Если честно, я к заработку отношусь таким образом: приходит — хорошо, не приходит — ну и ладно. То есть как таковой цели, чтобы захотеть именно много заработать, у меня нет. Что Всевышний дает, то и использую.

Музыкальный бизнес — это интересная штука, на самом деле. В остальных вещах нужно больше думать головой, а в музыке самое офигенное — это думать творчеством, не головой, а чувствами. Я сам создаю музыку, потому что не доверяю другим людям, например аранжировщикам, потому что у меня видение одно, а у них — другое. Так же я отношусь к сведéнию и мастерингу, так же — к текстам. То, что я пережил, то, что я испытываю в данный момент и какую музыку хочу создать, — это любой человек не сделает. Я еще не осмелился дать кому-то свои работы на сведéние или доработку, потому что сильно переживаю: сделают не так, как я хочу. Из-за этого мне может элементарно разонравиться песня.

Тема, которую я хотела бы затронуть в нашей беседе: опыт человека с инвалидностью в Казахстане. Насколько вы интересуетесь тем, что происходит в сфере инклюзии? Поддерживаете ли связь с сообществом в Караганде?

У меня есть много друзей (с инвалидностью — Авт.) — коллег по цеху, как я их называю. (Улыбается.) К ним отношусь так, как я отношусь к себе: я их не жалею, я над ними могу прикалываться и считаю это абсолютно нормальным, потому что они должны себя чувствовать в обществе на равных, как все. Я изначально шел к тому, чтобы меня никто не обделял. Я был человеком, который свою инвалидность никуда не впихивал: мол, я инвалид, уступите мне место. Я отношусь к себе, как к абсолютно обычному человеку, могу над собой пошутить. Думаю, что такое отношение помогает оттачивать скилл: когда тебе другие что-то говорят (обидное — Авт.), на тебя это не повлияет никак. В этом плане я абсолютно без комплексов, двигаюсь самостоятельно, у меня есть друзья, которые меня поддерживают и не позволяют мне чувствовать себя обделенным. Сам я стараюсь никогда не придумывать себе комплексы. Если один хожу по торговому комплексу и врезался, то я спокойно к этому отношусь, а не думаю: «Ой, блин, а что там люди подумают, они что — пожалеют меня?». Нет. Мне в кайф так двигаться, мне кайфово ощущать эти эмоции, которые у меня возникают. Их в день иногда бывает немало. Мне не нравится, когда кто-то из инвалидов начинает: «Вот, это не делают, то не делают», — в то время как сами они сидят, и ничего не делают, и ждут, когда их кто-то пожалеет.

Мне что нравится, так это то, что потихоньку в стране появляется инклюзия: нас включают в общество. Я этому очень сильно рад, потому что общество, оно не жалеет никогда. Ты как ни крути должен соответствовать требованиям общества. Никаких поблажек. Либо ты подстраиваешься, либо ты изгой. Да, от массы нужно отделяться, если ты можешь себе это позволить, если, извините, у тебя большие яйца. (Смеется.) Если у тебя есть деятельность, которая может влиять на общество. Если я не полезен обществу, то смысл тогда жить на этой земле?

У вас большая аудитория, вас любят. Может быть, есть какая-то обратная связь от аудитории в связи с инвалидностью? Есть ли в планах делать что-то для своего комьюнити?

В этом плане есть много задумок. Есть такое кафе — Presso. Вместе с управляющей этого кафе мы работаем над тем, чтобы создать более классные условия для инклюзии. Мы тянем разных программистов, которые могли бы разработать вещи для более упрощенного доступа (людей с инвалидностью к заказам в кафе — Авт.), чтобы человек не чувствовал себя далеким от тех людей, которые пользуются зрением. Такие вещи мы потихоньку начинаем внедрять, и это касается не только инвалидности по зрению. Вообще, очень интересная тема. Я сейчас в сторис начал рассказывать о том, через что прошел, и давать какие-то рекомендации, а там уже люди решат, как действовать. Недавно я познакомился с одним мальчиком: у него проблемы со зрением. Он очень активный, любознательный. Вот такими детей нужно воспитывать и ни в коем случае не упрекать их за активность. Я поговорил с его мамой. Она говорит «Вот, я не знаю, что с ним делать». Я говорю: «Ничего не делайте. Максимально влияйте на то, чтобы он был активным». Из него по-любому что-нибудь получится. Много людей, которые прячут своих детей-инвалидов, потому что стесняются появляться на людях. Вот этот стереотип мы хотим сломать.

Как ваша мама относится к вашей популярности?

Моя мама, откровенно говоря, пофигистка. Она говорит: «Ты для себя звезда, дома ты сын». Мне что в маме нравится — она человек спокойный, но юморной. С ней всегда можно пошутить, можно поговорить, как с мамой, как с другом, как с человеком. Раньше она оберегала, переживала, но я доказал ей, что могу и их прокормить, и себя прокормить. Я не люблю, когда меня часто тревожат, она это уже знает, поэтому мы можем неделями друг другу не звонить, а потом созвониться и спросить «как дела». При этом я косвенно влияю на то, чтобы у них все было хорошо, чтобы они ни в чем не нуждались. Это самый близкий человек для меня.

Расскажите о вашей команде, с кем вы работаете?

У меня есть два названых брата, которых я встретил, будучи известным, но при этом очень бедным. Я приехал в Алматы в прошлом году, вообще не зная, что да как. Просто тупо рискнул приехать. В итоге я здесь остался, жил в общаге. Было сложно платить за жилье, потому что не было работы. Я убегал постоянно. Образ такого человека, который вроде старается, но ничего не зарабатывает. Был такой период. Через это мы прошли. С Асетом я познакомился у подъезда, пообщались и просто договорились: «Давай не будем ничего друг другу обещать. Попробуем что-то сделать вместе». И по сей день мы работаем вместе. Со вторым моим менеджером Ибрагимом мы познакомились в донерке. Максимально простые люди, никаких там регалий за моей спиной, за их спиной нет. Мы просто ребята, которые соединились и начали просто втроем направлять энергию в одно русло. За год мы смогли достичь какого-то определенного уровня, но это, вообще, не остановка. Дальше — больше. Есть мобилограф Темирлан. Он все мои видео снимает, монтирует. Сейчас, в принципе, все шикарно, все хорошо. Пережили достаточно тяжелые времена, но все позади. Если Всевышний нам дорогу откроет, то дальше только выше и выше.

Кто вас вдохновляет в творчестве?

Раньше в нескольких интервью я говорил, что есть определенные музыканты, которых я люблю слушать, но тогда я не понимал самого главного: дело в потоке. Чтобы написать качественную классную музыку, ты должен слушать такую же. В любом случае любой музыкант собирает свою музыку из разных треков, образов, комбинируя это, он рисует свою картину. Для меня сейчас, к счастью или к сожалению, нет никаких кумиров. Сейчас я просто слушаю музыку в «Яндекс Музыке», нажимаю «Нравится», переслушиваю в дороге. Мне нравится музыка сама по себе.

Кенжебек, вы популярны, вас приглашают выступать на городские концерты. А вступить в партию «Аманат» вас еще не приглашали?

Нет, меня еще не приглашали вступить в партию «Аманат». И, если честно, я никогда не хотел и не хочу вести дела с государственными органами, потому что для меня важна моя максимальная свобода. Лучше я буду тем человеком, который своими песнями влияет на общество, чем буду сидеть где-то в партии. Мне это действительно неинтересно. Мне интересно творить свою музыку, созидать, чтобы люди слушали эту музыку, радовались, улыбались. Это самое главное. Мне просто не нравится, что если государство тебе каким-то образом, хоть немного помогло, то оно всегда тебе это припомнит.

Кем вы видите себя через 10 лет?

Себя я вижу таким же, потому что сейчас я себе нравлюсь, слава Богу, и я бы не хотел в себе что-то менять. При этом я вижу свою музыку, которая повлияла на полмира, а то и на весь. Дай Бог. (Улыбается.)