Подпишитесь на наши обновления
Основательница Jolda Жанна Туленды рассказывает, как создается уникальная танцевальная лаборатория.
«Спасибо, я чувствую себя живой». Как танцевальная лаборатория Jolda объединяет экспериментаторов
16 марта 2023
Перед поступлением в университет Жанна Туленды выбирала между журналистикой и театром. В итоге Жанна поступила на факультет журналистики, но через многие годы вернулась к тому, что ее всегда интересовало: к театру, а точнее, к пластическому театру.
Фото с инстаграм-аккаунта @jolda (фотограф Mariya Gordeyeva)
В 2020 году она вместе с соратниками организовала первую танцевальную лабораторию Jolda («В пути»). Уже третий год коллектив радует алматинскую публику пластическими спектаклями и мастер-классами для всех желающих. Редакция The Voice Media побеседовала с Жанной о благодарности зрителям, краудфандинге и театре как связи с собой.
Жанна, по профессии вы журналистка. Долгое время работали теле- и радиоведущей. В одном интервью вы рассказывали, как в момент эмоционального подъема начали танцевать и тогда решили открыть танцевальную лабораторию Jolda. Как вам дался такой переход?
В январе 2020 года я вернулась в Алматы спустя десять лет жизни в разных городах Казахстана. От журналистики я получила все, что хотела, достигла внутреннего удовлетворения. По приезде я хотела вернуться в исходную точку — кем я хотела быть в самом начале. Переход от одной профессии в другую дался плавно.
Прежде чем открыть Jolda, я изучала фундаментальные основы пластического театра: много читала, поднимала архивы, прошла онлайн-курс «Художник современного танца на практике». Потом искала единомышленников. Я хотела снять перформанс в степи — танец двух людей. Так вышла на Франка Вальдеса и Анастасию Алдабергенову, впоследствии они стали кураторами Jolda. В сентябре мы начали делать первую лабораторию (первый поток — Авт.).
Как давно вы занимаетесь танцами?
Основательно начала три года назад. Я ходила на любительские мастер-классы, но профессионально — никогда. С тех пор как запустилась первая лаборатория Jolda, я занимаюсь этим регулярно. Каждый поток — уникален, каждый режиссер — золото, работа с ними одно удовольствие. Практически на всех лабораториях и спектаклях я и участник, и продюсер. Сейчас это немного меняется. На новых потоках я выступаю продюсером.
Уже скоро, 17 марта состоится премьера Işkı öner mūrajaiy («Музей внутренних искусств»). Не могли бы вы на его примере рассказать, как создается спектакль?
«Музей внутренних искусств» делает Ольга Ли, актриса в Немецком театре и куратор в Jolda. Мы открываем поток для всех желающих. Четыре месяца ребята раскрывают актерские и телесные практики, и в итоге рождается спектакль. На поток Оли пришло немного людей: четыре девушки, не танцующие профессионально, — и это нормально. Получилась камерная лабораторная история, которая создается в живом обмене не по сценарию, книге или пьесе. В последующем Оля пригласила еще перформеров из Jolda. Невозможно предугадать, что получится, поэтому у нас нет ожиданий к результатам. Мы разрешаем всему быть, потому что это эксперимент.
Мне очень нравятся процессы, которые создаются, и за результат я не переживаю. Когда вижу, как идет работа и ребята кайфуют, я сама кайфую. Они же это делают, потому что внутри сильно горит. Мы показываем спектакли один день, максимум пару дней. Не вижу смысла ставить прошлые спектакли еще раз. Эта свежая энергия, родившаяся как эксперимент, завершается, и это будет уже другая история.
Жанна, по профессии вы журналистка. Долгое время работали теле- и радиоведущей. В одном интервью вы рассказывали, как в момент эмоционального подъема начали танцевать и тогда решили открыть танцевальную лабораторию Jolda. Как вам дался такой переход?
В январе 2020 года я вернулась в Алматы спустя десять лет жизни в разных городах Казахстана. От журналистики я получила все, что хотела, достигла внутреннего удовлетворения. По приезде я хотела вернуться в исходную точку — кем я хотела быть в самом начале. Переход от одной профессии в другую дался плавно.
Прежде чем открыть Jolda, я изучала фундаментальные основы пластического театра: много читала, поднимала архивы, прошла онлайн-курс «Художник современного танца на практике». Потом искала единомышленников. Я хотела снять перформанс в степи — танец двух людей. Так вышла на Франка Вальдеса и Анастасию Алдабергенову, впоследствии они стали кураторами Jolda. В сентябре мы начали делать первую лабораторию (первый поток — Авт.).
Как давно вы занимаетесь танцами?
Основательно начала три года назад. Я ходила на любительские мастер-классы, но профессионально — никогда. С тех пор как запустилась первая лаборатория Jolda, я занимаюсь этим регулярно. Каждый поток — уникален, каждый режиссер — золото, работа с ними одно удовольствие. Практически на всех лабораториях и спектаклях я и участник, и продюсер. Сейчас это немного меняется. На новых потоках я выступаю продюсером.
Уже скоро, 17 марта состоится премьера Işkı öner mūrajaiy («Музей внутренних искусств»). Не могли бы вы на его примере рассказать, как создается спектакль?
«Музей внутренних искусств» делает Ольга Ли, актриса в Немецком театре и куратор в Jolda. Мы открываем поток для всех желающих. Четыре месяца ребята раскрывают актерские и телесные практики, и в итоге рождается спектакль. На поток Оли пришло немного людей: четыре девушки, не танцующие профессионально, — и это нормально. Получилась камерная лабораторная история, которая создается в живом обмене не по сценарию, книге или пьесе. В последующем Оля пригласила еще перформеров из Jolda. Невозможно предугадать, что получится, поэтому у нас нет ожиданий к результатам. Мы разрешаем всему быть, потому что это эксперимент.
Мне очень нравятся процессы, которые создаются, и за результат я не переживаю. Когда вижу, как идет работа и ребята кайфуют, я сама кайфую. Они же это делают, потому что внутри сильно горит. Мы показываем спектакли один день, максимум пару дней. Не вижу смысла ставить прошлые спектакли еще раз. Эта свежая энергия, родившаяся как эксперимент, завершается, и это будет уже другая история.
Фотографии: Жанна Туленды / @jolda
Кто еще задействован в лаборатории?
На данный момент человек 50, включая участников разных потоков и четырех действующих проектов. Мне интересен формат проектных работ: они создаются в свежем эмоциональном состоянии, там нет застоя. Люди могут прийти из разных сфер, поработать и уйти. Остаются ли они в Jolda? Конечно, срока годности здесь нет.
Каждый вкладывает свои деньги, время, ресурсы, и нас много. Даже если не будет получаться, это нормально. Мы будем пробовать еще и еще. Мы делаем это, потому что не можем не делать. Мое первоначальное желание было, чтобы люди, уходя из лаборатории, создавали свои театры. Будет 100 театров, и каждый найдет своего зрителя, я в этом уверена. Поэтому я всегда готова поддержать тех, кто хочет открыть свой театр.
Кто ваши зрители?
Зрители, как и участники Jolda, — это экспериментаторы, смелые люди, жаждущие нового. Зрители разного возраста, не люди танца, и всех объединяет ясность, осознанность в глазах. Они разрешают ошибаться и себе, и происходящему, настолько люди внутри спокойные. Театр — это связь с собой, и зрители готовы к этой связи. Готовы к непониманию, готовы разрешить себе побыть в неизвестности, проживать происходящее на сцене и внутри себя.
Какие отзывы вы получаете от зрителей?
После потоков и мастер-классов часто приходили отзывы: «спасибо, я чувствую себя живой». Одна женщина сказала: «Я ничего не поняла, но весь спектакль плакала». Мы можем не понимать словом, но понимать ощущением. И этот театр ощущений понятен всем, для это не нужно получать высшее образование, потому что мы все живые.
Я всегда говорю: все, что вы видите, что вы думаете, — все так и есть. Если вам кажется, что это классно, значит, это классно. Если кажется, что это детская самодеятельность, значит, это детская самодеятельность. Никого переубеждать не могу. Каждый считывает так, как ему понятно на данном этапе жизни. 500 зрителей — 500 историй, и все они верны.
На данный момент человек 50, включая участников разных потоков и четырех действующих проектов. Мне интересен формат проектных работ: они создаются в свежем эмоциональном состоянии, там нет застоя. Люди могут прийти из разных сфер, поработать и уйти. Остаются ли они в Jolda? Конечно, срока годности здесь нет.
Каждый вкладывает свои деньги, время, ресурсы, и нас много. Даже если не будет получаться, это нормально. Мы будем пробовать еще и еще. Мы делаем это, потому что не можем не делать. Мое первоначальное желание было, чтобы люди, уходя из лаборатории, создавали свои театры. Будет 100 театров, и каждый найдет своего зрителя, я в этом уверена. Поэтому я всегда готова поддержать тех, кто хочет открыть свой театр.
Кто ваши зрители?
Зрители, как и участники Jolda, — это экспериментаторы, смелые люди, жаждущие нового. Зрители разного возраста, не люди танца, и всех объединяет ясность, осознанность в глазах. Они разрешают ошибаться и себе, и происходящему, настолько люди внутри спокойные. Театр — это связь с собой, и зрители готовы к этой связи. Готовы к непониманию, готовы разрешить себе побыть в неизвестности, проживать происходящее на сцене и внутри себя.
Какие отзывы вы получаете от зрителей?
После потоков и мастер-классов часто приходили отзывы: «спасибо, я чувствую себя живой». Одна женщина сказала: «Я ничего не поняла, но весь спектакль плакала». Мы можем не понимать словом, но понимать ощущением. И этот театр ощущений понятен всем, для это не нужно получать высшее образование, потому что мы все живые.
Я всегда говорю: все, что вы видите, что вы думаете, — все так и есть. Если вам кажется, что это классно, значит, это классно. Если кажется, что это детская самодеятельность, значит, это детская самодеятельность. Никого переубеждать не могу. Каждый считывает так, как ему понятно на данном этапе жизни. 500 зрителей — 500 историй, и все они верны.
Фотографии: Данияр Садыков / @jolda
Были ли сложности с организацией театра?
С самой лабораторией проблем не было. «Дом 36» — это первый дом Jolda, он поддержал меня сразу. Три года назад я пришла к Нафисат и Даурену (Нафисат Ермагамбетова и Даурен Тюлеев, сооснователи пространства «Дом 36» — Авт.), рассказала идею лаборатории и попросила помещение в аренду. Так мы открыли здесь первую лабораторию. Сложности появились, когда мы начали постановки. Работа с театрами, помещениями, поиск финансов. Проблем много: бюрократические, эмоциональные, человеческие, — они возникают по сей день.
Jolda три года существует за счет моих личных вложений и благодаря людям, которые ходят на наши мастер-классы и потоки — танцевальные курсы или лаборатории. Получилась такая структура: вы приходите на мастер-класс, платите 5000 тенге и точно понимаете, что они пойдут на развитие проекта. 25 000, 15 000, 5000 тенге. У кураторов появляется стимул делать дальше. Есть те, кто платят 50 000 тенге в месяц. Они уже три года ходят на два потока. И они знают, что поддерживают нас и себя, потому что это их театр тоже.
С самой лабораторией проблем не было. «Дом 36» — это первый дом Jolda, он поддержал меня сразу. Три года назад я пришла к Нафисат и Даурену (Нафисат Ермагамбетова и Даурен Тюлеев, сооснователи пространства «Дом 36» — Авт.), рассказала идею лаборатории и попросила помещение в аренду. Так мы открыли здесь первую лабораторию. Сложности появились, когда мы начали постановки. Работа с театрами, помещениями, поиск финансов. Проблем много: бюрократические, эмоциональные, человеческие, — они возникают по сей день.
Jolda три года существует за счет моих личных вложений и благодаря людям, которые ходят на наши мастер-классы и потоки — танцевальные курсы или лаборатории. Получилась такая структура: вы приходите на мастер-класс, платите 5000 тенге и точно понимаете, что они пойдут на развитие проекта. 25 000, 15 000, 5000 тенге. У кураторов появляется стимул делать дальше. Есть те, кто платят 50 000 тенге в месяц. Они уже три года ходят на два потока. И они знают, что поддерживают нас и себя, потому что это их театр тоже.
Фотография: Оля Ли
Недавно вы запустили краудфандинговую кампанию для пластического спектакля Surfactant. Не могли бы вы подробнее рассказать о спектакле и самой кампании?
Сурфактант — это вещество, которое выделяется в легких. Оно выбрасывается, чтобы легкие не слиплись и задышали. Сурфактант соединяет недыхание и дыхание, переход в жизнь. Это идея Антона Шмакова, художественного руководителя Jolda. Для этого спектакля он собирал артистов, ставил режиссуру.
Как продюсеру мне важно, чтобы перформеры получали за это деньги. Я стучусь в разные двери, никто меня не выгоняет, но никто и не поддерживает. Поэтому мы запустили краудфандинг. Это не благотворительность, не пожертвование, а меценатство. Мы вместе делаем театр, расширяем искусство.
Когда мы запустили краудфандинг для спектакля Surfactant, два человека сразу купили билеты. Я их знаю, это обычные люди, и если посчитать, сколько денег они отдали за весь период, я им безмерно благодарна. Без них Jolda бы не просуществовал. Театр делают люди, и я восхищаюсь ими.
Какую поддержку вы бы хотели видеть?
Я бы хотела долгосрочную поддержку. Хорошо, когда есть понимание, что будет завтра. Я, конечно, могу сказать, что надо бы помещение, сцену, место. Это правда. Но в то же время понимаю, что это должно произойти само по себе. Возможно, неправильно так мыслить, а может, в этом и есть особенность происходящего. Когда мы создадим все вместе, ценность театра будет больше, чем если бы нас поддержал условный банк. Так мы бы сказали, что это народный театр, который поддерживается, создается и существует только благодаря обычным людям.
Сурфактант — это вещество, которое выделяется в легких. Оно выбрасывается, чтобы легкие не слиплись и задышали. Сурфактант соединяет недыхание и дыхание, переход в жизнь. Это идея Антона Шмакова, художественного руководителя Jolda. Для этого спектакля он собирал артистов, ставил режиссуру.
Как продюсеру мне важно, чтобы перформеры получали за это деньги. Я стучусь в разные двери, никто меня не выгоняет, но никто и не поддерживает. Поэтому мы запустили краудфандинг. Это не благотворительность, не пожертвование, а меценатство. Мы вместе делаем театр, расширяем искусство.
Когда мы запустили краудфандинг для спектакля Surfactant, два человека сразу купили билеты. Я их знаю, это обычные люди, и если посчитать, сколько денег они отдали за весь период, я им безмерно благодарна. Без них Jolda бы не просуществовал. Театр делают люди, и я восхищаюсь ими.
Какую поддержку вы бы хотели видеть?
Я бы хотела долгосрочную поддержку. Хорошо, когда есть понимание, что будет завтра. Я, конечно, могу сказать, что надо бы помещение, сцену, место. Это правда. Но в то же время понимаю, что это должно произойти само по себе. Возможно, неправильно так мыслить, а может, в этом и есть особенность происходящего. Когда мы создадим все вместе, ценность театра будет больше, чем если бы нас поддержал условный банк. Так мы бы сказали, что это народный театр, который поддерживается, создается и существует только благодаря обычным людям.
